4Крест преподобного Севастиана Карагандинского. Часть 3

 «Дивеевская обитель» Караганды

Караганда росла и строилась. В 1946 году, по благословению старца Севастиана, верующие подали в местные органы власти заявление о регистрации религиозной общины. В ответ пришло распоряжение: «Запретить священнику Севастиану Фомину службы в самовольно открытом храме».

Только в 1953 году было разрешено совершение в Большемихайловском молитвенном доме церковных таинств и обрядов – крещения, отпевания, венчания, исповеди, но литургию батюшка мог служить только тайно ночью на квартирах верующих. По великим праздникам всенощное бдение служили с часа ночи, а после короткого перерыва совершалась Божественная литургия. Окна плотно завешивали одеялами, а внутри дома было светло и многолюдно. Службу заканчивали до рассвета, и по одному, по два люди расходились по домам.

В 1955 году из Москвы было получено наконец разрешение о регистрации религиозной общины в Большой Михайловке. Начались работы по переоборудованию жилого дома в храмовое здание. Всем руководил батюшка. Храм наполнился иконами: одни были принесены верующими, другие – написаны талантливой матушкой Агнией; служебные и святоотеческие книги прислал из Москвы бывший узник КарЛАГа протодиакон Иаков.

В 1955 году в день праздника Вознесения Господня церковь в честь Рождества Пресвятой Богородицы была освящена.

Батюшка был настоятелем храма одиннадцать лет – с 1955 по 1966 годы, до дня своей кончины. Он создал в Караганде «Дивеевскую обитель», то есть женскую общину, подобную общине Дивеевской.

22 декабря 1957 года, в день празднования иконы Божией Матери «Нечаянная Радость», архиепископом Петропавловским и Кустанайским Иосифом (Черновым) батюшка был возведен в сан архимандрита и награжден патриаршей грамотой «За усердное служение Святой Церкви».

В 1964 году ко дню своего ангела отец Севастиан был награжден архиерейским посохом – награда, примеров не имеющая.

Власти, видя его авторитет, всячески старались закрыть храм, но это им не удавалось: батюшка, как только они его вызовут, обезоруживал власти так, что те совершенно лишались дара слова, а после его ухода удивлялись: «Что это за старичок такой, что мы сделать ничего не можем?».

Особенно любил батюшка бывать в поселке Мелькомбинат. Он говорил, что в Михайловке у него «Оптина», а на Мелькомбинате – «скит». Туда он собирал своих сирот и вдов: покупал им домики. И когда он приезжал на Мелькомбинат помолиться, люди бросали свои дела и заботы и спешили туда, где батюшка, чтобы получить благословение и утешиться. Батюшка каждого с любовью встречал, каждому давал свое назидание. Дух здесь мирный царил.

На Мелькомбинате со своей младшей дочерью и внучкой Таисией жил приехавший к батюшке овдовевший его старший брат Илларион. Он был уже глубоким старцем высокого роста и прямой осанки. По воскресным и праздничным дням Илларион Васильевич с дочерью и внучкой приезжал в церковь. Подходя под благословение к батюшке, он кланялся ему до земли и целовал благоговейно руку, а на исповеди становился на колени. Перед смертью он был пострижен в рясофор, и батюшка сам отпел своего старшего брата – инока Илариона.

Батюшка обладал даром прозорливости, хотя этот дар не выказывал явно. Его прозорливость открыто проявлялась лишь в том случае, когда этого требовала ситуация.

Пела в церкви на клиросе одна девушка, Мария Стаканова. Она воспитывалась в детском доме, куда поступила из дома ребенка, и ничего не знала о своих родителях. Как-то Мария подошла к батюшке и сказала ему, что скорбит о том, что не знает имени своих родителей, их национальности и не может их поминать и молиться об их упокоении.

«Мне сейчас некогда, – сказал батюшка, – ты завтра подойди, поговорим».

Назавтра он сам подозвал ее и сказал: «Маруся, родители твои были русские, православные, высланные. Имя отца было…» – и он назвал его и назвал имя матери. Мария очень обрадовалась и стала подавать за них поминания.

Открыто батюшка никого не исцелял и не отчитывал, по своей скромности и простоте он всегда говорил: «Да я никого не исцеляю, никого не отчитываю, идите в больницу». «Я, – говорил он, – как рыба, безгласный». Так он себя уничижал.

В подвиге любви и самоотверженного служения Богу и ближним шли годы. Неутомимое подвижническое служение Православной Церкви от послушника в скиту Введенской Оптиной пустыни до настоятельства и посвящения в сан архимандрита батюшка исполнял 57 лет – с 1909 по 1966 год.

Постоянной заботой батюшки было устроение в людских душах глубокого мира через отсечение своей воли. Жизнь среди мира свою и своей паствы он старался приблизить к жизни монастырской. Очень огорчался, если кто не слушался и не выполнял его совета: это было всегда во вред и часто к несчастью человека. Огорчался он до скорби. Отчитает, отвернется и не благословит. Если же увидит слезы или же что человек раскаялся и в конце концов послушался его совета, очень обрадуется, пожалеет его и через некоторое время сам чем-нибудь порадует.

И вот батюшка стал заметно слабеть. Лечащие врачи проводили комплексное лечение, но состояние батюшки не улучшалось, только временно облегчались его страдания. Но также ежедневно в богослужебное время батюшка бывал в храме. Он говорил: «Какой же я священнослужитель, если Божественную литургию или всенощную пробуду дома?».

16 апреля 1966 года батюшка принял постриг в схиму от своего духовного чада – владыки Питирима (Нечаева), прибывшего к нему для совершения пострига.

«Выглядел он плохо, – вспоминал владыка, – был очень слаб. Таким я, наверное, ни в какой болезни его не видел. Он просил меня постричь его в схиму. Сразу же начались приготовления, откладывать было нельзя. Слава Богу, все удалось успешно: несмотря на изнеможение и слабость, отец Севастиан был в полной памяти, и нам удалось совершить его пострижение.

Я был около него буквально до последних часов его жизни. Той же ночью, после пострижения в схиму, ему стало очень плохо, он исповедовался, причастился. Жаловался, что испытывает томление духа и тела. 19 апреля его не стало…».

Владыке, приезжавшему часто в Караганду (иногда, как он сам говорил, только за одним словом: да или нет), доводилось ночевать в келье старца. Просыпаясь ночью, он видел, что, несмотря на то, что вроде бы батюшка спит, четки в его руках непрестанно движутся.

«Когда отца арестовали, отец Севастиан взял на себя заботу о нашей семье, – вспоминал владыка. – О нас, младших, потому что старшие были уже в Москве. Спустя некоторое время после того, как мы уехали, арестовали и его, и потом мы с ним встретились только в 1955 году, когда кончился срок его заключения и ссылки, а я уже стал церковным работником и имел даже некоторое имя. Хлопотали о том, чтобы открыть церковь в Караганде, и я принимал в этом участие. Когда церковь открыли, я к нему поехал по благословению патриарха и с тех пор поддерживал с ним отношения до самой его смерти.

При всех своих необычайно высоких духовных дарованиях старец Севастиан был очень болезненным. Болезнь его началась с нервного потрясения. В начале ХХ века он был первым и любимым учеником старца Иосифа Оптинского. Когда старец Иосиф умер, его это так потрясло, что у него сделался парез пищевода. Всю жизнь он мог есть только жидкую супообразную пищу: протертую картошку, запивая ее квасом, протертое яблоко – очень немного, жидкое, полусырое яйцо.

Иногда спазм схватывал его пищевод, он закашливался и есть уже не мог, оставался голодным. Можно себе представить, как тяжело ему приходилось в лагере, когда кормили селедкой и не давали воды.

Старец Севастиан был сдержанным, мало говорил, но в нем было удивительное сочетание физической слабости и духовной – даже не скажу, силы, но приветливости, в которой растворялась любая человеческая боль, любая тревога. Когда смятенный, возмущенный чем-то человек ехал к нему, думая выплеснуть всю свою ярость, все раздражение, он успокаивался уже по дороге и, встретившись со старцем, уже спокойно, объективно излагал ему свой вопрос, а тот спокойно его выслушивал, иногда же, предупреждая волну раздражения, сразу давал ему короткий ответ».

Скончался батюшка 19 апреля в 4 часа 45 минут, на Радоницу. Мгновенно прибежали келейницы. Поднялся плач, началась суматоха. Позвали владыку Питирима и всех, кто был в эту ночь поблизости.

В 5 часов 30 минут владыка стал служить панихиду. После окончания панихиды все вышли из кельи. Началось облачение. Батюшка был совсем теплый, лицо спокойное, как живое. Владыка покрыл его сверху мантией, закрыл клобуком лицо.

Утром владыка служил заупокойную литургию Радоницы. В 5 часов вечера привезли гроб, обитый черной материей, переложили в него батюшку. Владыка снял с батюшки камилавку, надел на его голову митру, и с пением «Помощник и Покровитель…» гроб понесли в церковь.

Со всех концов Казахстана, Сибири, Европейской части России под благодатную сень батюшкиного храма съезжалось духовенство и миряне – духовные чада батюшки. Священники всю ночь служили панихиды, пел хор. А люди все ехали и ехали.

От Святейшего Патриарха была получена телеграмма: «Выражаю соболезнование прихожанам храма по случаю кончины благостного старца архимандрита Севастиана. Вашему преосвященству, епископу Волоколамскому Питириму благословляется совершить погребение в Бозе почившего. Патриарх Алексий».

На третий день батюшку хоронили на Михайловском кладбище. На катафалке гроб везли только небольшой отрезок пути до шоссе. Все движение на нем было остановлено. Народ шел сплошной стеной. Гроб несли до кладбища на вытянутых вверх руках. Он плыл над огромной толпой народа и был отовсюду виден. «Христос воскресе!» – пела вся многотысячная толпа.

Могила для батюшки была вырыта на краю кладбища, а за ней простиралась необъятная казахстанская степь. Гроб поставили у могилы, Владыка отслужил панихиду. Батюшка желал быть погребенным в камилавке. Владыка снял с головы его митру, надел камилавку. Гроб опустили в могилу, насыпали могильный холм, поставили крест.

Преподобный отче Севастиане, моли Бога о нас!

По благословению Святейшего Патриарха Алексия II и по решению Синодальной комиссии по канонизации святых, в 1997 году состоялось поместное прославление в лике святых преподобного старца Севастиана Карагандинского, исповедника. 4 ноября 1997 года совершилось обретение мощей преподобного Севастиана.

Полгода мощи старца находились в основанном им храме Рождества Пресвятой Богородицы. А 2 мая 1998 года при торжественном крестном ходе с пасхальными песнопениями рака с мощами преподобного была перенесена в ставший главным храмом Караганды Свято-Введенский собор. Перенесение было совершено архиепископом Алма-Атинским и Семипалатинским Алексием в сопровождении духовенства епархии, православных карагандинцев и многочисленных паломников из разных городов Казахстана и России.

Мощи преподобного Севастиана установлены для поклонения в правой части центрального придела. А благолепная рака и сень над нею, исполненные из цветных металлов с инкрустацией и напоминающие раку и сень преподобного Сергия Радонежского, созданы мастерами Сергиева Посада.

В августе 2000 года на Юбилейном Архиерейском Соборе преподобный Севастиан Карагандинский внесен в собор новомучеников и исповедников Российских для общецерковного почитания.

Когда Святейший Патриарх Алексий II был в Караганде, он отслужил молебен и сказал такие слова: «Степь Казахстана – это как распростертый антиминс».

Свято-Введенский собор во время приезда Святейшего не мог вместить всех православных, потому что Караганда – почти вся православная. Во многом по молитвам святого старца Севастиана.

Вспоминаются духовные канты старца Николая Гурьянова:

Господи, помилуй,
Господи, прости,
Помоги мне, Боже,
Крест мой донести…
Я же слаб душою,
Телом тоже слаб.
Помоги мне, Боже.
Я – Твой верный раб…

Эти берущие за душу слова как будто сказаны и о преподобном Севастиане Карагандинском. Он, по Промыслу Божиему не погибший в КарЛАГе, не просто нес крест Господень, воплощенный в сохраненном им в годы гонений кресте с частицей мощей святого князя Александра Невского – за одно только это он мог поплатиться своей жизнью.

Старец прозорливо предвидел и будущее, когда эта святыня будет служить духовному возрождению нашего многострадального Отечества.

«Троицы Святыя служителю, земне ангеле и небесне человече, духовнаго Оптинскаго старчества преемниче, Христов священнотаинниче и исповедниче, Духа Святаго обитель всечестная, преподобне отче Севастиане, досточтиме, испроси мирови мир и душам нашим великую милость» (Тропарь, глас 3).

Прочитано: 122 раз.

Голосеево монастырь<--Голос --> Голосеево монастырь

Комментарии закрыты